Сергей Дигол - Отпечатки на следах [СИ]
И так думал раб божий Сергий, глядя на беснующуюся толпу. И переживал невыносимые страдания в душей своей, пугаясь еще не заданных вопросов и не находя ответа ни на один из тех, что уже пришли ему на ум.
И еще он не мог понять, почему он до сих пор в ней — в кожаной черной куртке с круглым следом на правой лопатке.
9
Поливать цветы не было никакой необходимости. Во–первых, они уже вполне созрели, были аккуратно срезаны и даже начали увядать. Во–вторых, цветы помещались в плетеной корзинке, ручка которой была обвязана трехцветной — сине–желто–красной — лентой, а дно корзинки не было усыпано ни землей, ни песком, ни торфом — одним словом, никаким подобием почвы, которая, пропитываясь влагой, питала бы ею и воткнувшиеся в нее стебли. Наконец, Сергей не был уверен в том, что моча — обыкновенная человеческая моча с высоким содержанием алкоголя — благотворно скажется на состоянии алых и белых гвоздик, в корзину с которыми на его глазах и под светом прожекторов мочились два отморозка у постамента памятнику господарю Штефану.
— Атас! — крикнул один из них, тот что поменьше и, как казалось, потрезвее.
Застегивая брюки, он оглянулся и увидел трех карабинеров, гигантские тени которых стремительно надвигались на памятник. Карабинеры спешили, и их дубинки от нетерпения лупили своих хозяев по ногам.
Сергей видел, как карабинеры разделились на три направления, оцепив с боков и спины второго мерзавца, оставшегося в одиночестве после того, как мелкий негодяй не стал испытывать судьбу и скрылся в сумраке парка. Было понятно, что этот второй, высокий сухощавый человек, в кепке и с сумкой через плечо, атрибутов, делавших его похожим на почтальона, выпил на порядок больше первого. Ноги его, казалось, вот–вот покосятся и он рухнет на орошаемую корзину, а сам он, оглядываясь на застывших карабинеров, виновато кивал на бьющий из себя фонтан, заткнуть который был явно не в состоянии.
— Все, урод? — спросил карабинер, тот, что слева от худого мужика, подождал, пока тот, покачиваясь, застегнет ширинку и лишь после этого подошел к нему, решительно положив руку на плечо. — Пошли, скотина!
Ах, что это был за вечер! Как осторожно и ласково перебирал майский ветерок пряди на голове, как игриво заглядывал в ухо, сыпал дорожными пылинками в глаза, и хотелось отвернуться, протереть глаза и поправить волосы, но от одной мысли, что скоро июнь, а за ним и июль с круглосуточным зноем и полным штилем, при одной такой мысли ветерку можно было простить все, тем более эту невинную шалость.
Сергей вздохнул и нехотя поднялся со скамейки. Он сидел на ней последние минут двадцать и за это время успел стать свидетелем акта вопиющего вандализма, завершавшегося более–менее справедливым возмездием. Правая нога затекла и чтобы дойти до постамента, Сергею пришлось несколько раз громко топнуть, распугивая мурашек, расхозяйничившихся на ступне.
— Берите этого и следуйте за мной, — обратился он к спинам карабинеров.
— Что? — обернулся один из них, в фосфорного цвета накидке, одетой поверх формы.
Он был, по–видимому, старшим из трех, но скорее напоминал шпалоукладчика, которого неизвестно за какой проступок сопровождал конвой из двух карабинеров. На Сергея он взглянул с испугом и ненавистью, явно не понимая, как реагировать на внезапную дерзость и одновременно заламывая левую руку за спину худощавому вандалу.
— А ну вали давай! — решился, после секундного раздумья, фосфорный карабинер, отстегивая от пояса наручники.
— Вот–вот, одевай на него, — одобрительно кивнул Сергей и полез во внутренний карман куртки, — а теперь повторяю: за мной.
Он достал из кармана удостоверение и показал его карабинеру.
— А на каком основании? — послышался вдруг за спиной Сергея голос старшего карабинера.
Они уже перешли дорогу и впятером — Сергей чуть впереди, а трое, ведущие одного закованного в наручники — чуть сзади — шли по тротуару центральной площади, провоцируя прохожих на любопытно–осторожные взгляды. Сергей ничего не ответил, не остановился и даже не обернулся, милостиво предоставляя карабинеру последнюю возможность исправить свою ошибку и заткнуться.
— Это ведь мы его взяли, — не унимался тот, — это ведь в нашей компетенции — пресе…
— Слушай, ты, — резко обернувшись, перебил Сергей, — баран!
От нахлынувшего бешенства у Сергея задрожал голос. Что они, мать вашу, себе навооброжали? Эти деревенские недоумки, а? Американских фильмов насмотрелись? Дешевых триллеров, где простые провинциальные полицейские уделывают лощеных снобов из ФБР. Соль земли против ее сливок, заведомо неравное противостояние, в котором побеждает, естественно, слабейший. Ага, как же! Хрена вам, а не хэппи–энд!
— Слушай, дебил, — сплюнул Сергей, — если ты такой грамотный, может, объяснишь, в чем разница между куриными яйцами, которые тебе разбили в автобусе, и яйцами, расквашенными о шевелюру президента? Или для твоей безмозглой башки зассанный подъезд и обосанная национальная святыня — одно и то же?
Охранника на проходной СИБа, конечно же, разбудили.
— Домнул Платон, — пробормотал он, переводя растерянный взгляд с Сергея на карабинеров, с карабинеров — на пьяного мужика с сумкой на плече, с пьяного мужика — снова на Сергея.
— Этого в подвал, — бросил Сергей охраннику, — бутылку с водой и чай.
Взяв координаты смирившихся с произволом СИБа карабинеров, Сергей спустился в подвал, прикоснулся губами к дымящейся кружке и обдал водой мужика прямо из бутылки.
— Что же ты творишь, сука? — спросил Сергей.
Мужик промычал что–то невнятное, а Сергей тем временем вывалил на стол содержимое его сумки. Бутерброд в целлофане, газета (между прочим, правительственная), десять, двадцать, тридцать, тридцать три лея и ручки. Шесть, девять, двенадцать шариковых ручек и три аккуратно заточенных карандаша.
И еще — толстая тетрадь в потрепанной обложке.
— Я как начал листать ее, меня так и подбросило. Как на электрическом стуле, — возбужденно бегал Сергей из угла в угол.
Метался Сергей по кабинету начальника, и подполковник Михайлеску, сразу определивший, что весь этот бред с помочившимся на памятник пьянчугой не доставит ничего, кроме никчемных хлопот, все более терял терпение.
— Да, занятно, — без малейшей ноты интереса в голосе заметил он.
— Исчерпывающее расписание: все рейсы по городу, всех троллейбусов, автобусов, вот только маршруток, кажется, нет. Хронометраж маршрута, время стоянки на каждой остановке, количество рейсов в день. И так каждый маршрут! А междугородние рейсы? Тоже полня картина! Центральный автовокзал, южный! Даже указано, когда и в какой именно точке встречаются автобусы, отправляющиеся с Центрального и Южного вокзала. Каково, а? И заметьте, Антон Петрович, в тетради не указан ни один рейс за пределы Молдавии! Представляете?
— Ну и что? — Михайлеску поднял на Сергея усталые глаза.
— Как это что? — горячился Сергей. Понятие служебной иерархии, похоже, на время перестало для него существовать. — Понятно же, с чем мы имеем дело.
— И с чем мы имеем дело? — с ударением на «мы» спросил Михайлеску. По его губам проскользнула едва заметная усмешка.
Сергея нахмурился и набрал побольше воздуха, словно собирался сказать что–то очень важное, что–то, что обдумывалось им в течение многих лет.
— Я думаю, — веско сказал он, — что это часть плана. Плана теракта на территории нашей республики.
Михайлеску встал, сунул руку в карман и стал ходить вдоль стола.
— Сергей, — сказал он с некоторым нетерпением, — у нас, как вы надеюсь, заметили, серьезная организация. В компетенцию которой входят вопросы государственной важности.
— Я заметил, — вставил Сергей, но подполковник поднял ладонь, мол, «я говорю».
— Мы не можем, просто не имеем права подозревать первого встречного в деятельности, направленной на подрыв устоев нашего с вами государства. Мы же не грабли, чтобы прочесывать все доверенное нам поле. Профессионализм наш, Сергей, состоит в том, чтобы успевать в нужное место ровно тогда, когда это нужно. Мы с вами, Сергей, ювелиры, а ювелиры не крошат золото перфоратором, они действуют более тонкими инструментами. Прежде всего умом. Перед тем, как вынуть из кобуры пистолет, сотрудник СИБа должен десять, двадцать, сто раз подумать. Может, тут можно ограничиться рогаткой? Или этой штукой, ну помните, когда в школе плевались бумажными шариками из трубочек?
— Пока будем думать, преступник уйдет, — начал мрачнеть Сергей.
— Да какой там преступник? — вскричал, не выдержав, Михайлеску.
— Но вы же сами…
— С чего вы вообще взяли, что он террорист? Он просто придурок. Нажрался как свинья и нассал, где попало. Ему вообще, знаете ли, в тот момент по барабану было, у памятника он, у фонтана, или у музея.
